Я иду искать. История вторая - Страница 166

К оглавлению

166

Брезгливо-осторожным ударом ноги Олег отшвырнул подальше пистолет и опустился на колено.

— Молодцы, — негромко, но без предсмертной одышки оказал офицер. Олегу по­казалось, что он ослышался, но тот повторил со странным удовлетворением: — Молодцы, отлично сделано...

— Почему ты хвалишь нас? — спросил Олег, ощущая неожиданную робость и уважение: — Мы убили тебя, и ты должен нас ненавидеть.

Офицер застонал, но тут же улыбнулся:

— Я вас ненавижу... Вы не даете нашему народу умереть спокойно... пробуж­даете ложные надежды и заставляете испытывать стыд... Но данванов я ненавижу еще больше — они отняли у нас разум... — он судорожно свел ладони на окровавленном животе, со свистом втянул воздух и продолжал: — А больше всего я ненавижу себя... за то, что сражался против вас... запомни, горец, нас надо перебить без жалости, мы — смертельно больны, мы — зараза... мы — вот наши враги, не... не данваны... кххха... — он выплюнул кровь.

— Мы никого не хотели убивать, — сказал Олег. Сказал правду... и ему почему-то стало очень горько, словно его незаслуженно и больно оскорбили. — И не хотим.

Но офицер уже не слышал. Его глаза покрывала пыль, оскал блестел ал­ым,

Мальчишка, помедлив, закрыл ему глаза и вытер о мох испачканную в крови ладонь. Потом огляделся.

Остальные стояли за подорванными орудиями, внимательно глядя в сто­рону каменного гребня. Олег взглянул в другую сторону... и оказался лицом к лицу с солдатом.

В его глазах — огромных от ужаса — были слезы и животный страх. Ар­тиллерист, стоя на четвереньках, смотрел из-под сорванного полотнища па­латки. С виска капала кровь. Умоляющим медленным жестом он протянул руку с пляшущими пальцами к Олегу;

— Не стреляй... — послышался севший голос. — Пожалуйста, не стреляй... П-пожалуйста... не убивай меня... — он плакал, и рука, протянутая к Олегу, тряслась.

— Откуда ты такой взялся на мою голову...— проворчал Олег, убирая авто­мат. Оглянулся на горцев еще раз и указал рукой: — Мотай отсюда. Давай, бе­гом! — и слегка хлопнул по земле ладонью, словно спугивал животное.

Артиллерист выскочил из-под брезента и, вскочив на ноги, побежал, спо­тыкаясь, к соснам неподалеку. Однако, было ему суждено пробежать шагов пол­сотни, не больше. Загремел «дегтярев», и бедняга, кувыркнувшись через голову, скорчился в вереске.

— На х...?! — разъяренно обернулся Олег. Йерикка, спокойно поднимая ствол пулемета вверх, скользнул по другу отсутствующим взглядом и пояснил:

— Потому что ты повел себя, как дурак.

Конкретнее объяснить не успел — подскочил пышущий волнением Святомир:

— Й-ой, идут! Там!

В самом деле, с гребня спускались полдюжины стрелков, следом — еще столько же.. Судя по рассыпному строю и тому, как они пригибались, враг по­нял — на батарее нелады.

Олег оглянулся на сосновый лес. До него было не больше ста сажен. Бросок — и ни один черт не найдет их в чаще. А дальше... дальше — свобода. Жизнь. Кто их осудит за это? Ведь иначе погибнут все... а так спасется хоть половина четы... Хоть половина!

«И ты», — услышал Олег беспощадный, хорошо знакомый ему голос, Голос совести; голос мертвого.

«Да, и я! Я вызвался добровольцем, я полез по этим скалам, я десять раз мог погибнуть — как Хмур, или в бою! Так неужели я не заслужил жизнь?! Мне и пятнадцати нет! Я хочу жить! Я хочу вернуться домой, я хочу Бранку обнять! Я...»

«Бранка плюнет тебе в лицо, если узнает, как ты спасся. А что до ос­тального... выходит, ты на это пошел, спасая свою жизнь?»

«Да! И свою!»

«Вот именно — И.»

Олег тихонько сплюнул. Йерикка покосился на него:

— Ты что?

— Ничего, — сердито ответил Олег. Йерикка тронул друга за плечо:

— Не сердись.

— Ерунда, — ответил Олег. — Что там у нас?


* * *

Стрелки обо всем догадались. Да и трудно было не догадаться — вельбот завалило взрывом, палатки лежали, рысью они вернулись за гребень.

— Часом другим числом припожалуют, — тоскливо заметил Рван. Он сидел на лафете и тер икры. — То ли на скалы махнуть?

— Теперь догадаются, — Йерикка осматривался, — и снимут всех... Нашумели мы. Жаль, не знаю я здешних пещер.

— Так как станем? — Святомир, сам того, наверное, не замечая, провел языком по губам. Йерикка усмехнулся:

— Пока отдохнем. Ну а потом, — он потянулся и зевнул, ляскнув зубами, — потом мы, очевидно, умрем.


Интерлюдия: «В темноте»

Темнота впереди... Подожди!
Там стеною — закаты багровые.
Встречный ветер, косые дожди,
И дороги, дороги неровные...


Там чужие слова, там дурная молва.
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела-пожухла трава,
И следы не читаются — в темноте!


Там проверка на прочность — бои.
И туманы, и ветры с прибоями.
Сердце путает ритмы свои,
И стучит с перебоями...


Там чужие слова, там дурная молва.
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела-пожухла трава,
И следы не читаются — в темноте!


Там и звуки, и краски — не те,
Только мне выбирать не приходится?
Очень нужен я там, в темноте...
Ничего — распогодится!


Там чужие слова, там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела-пожухла трава,
И следы не читаются — в темноте!

* * *

Отдаленные звуки кувикла донеслись до сидящих за разбитыми орудия­ми парней.

— Похоже, Резан оплакивает брата, — вслушавшись, заметил Йерикка.

166